Ёжик сидел у ручья в тени ракитового куста и разглядывал ногти. Ногти были такие аккуратные, ровные, так восхитительно блестели и переливались самыми нежными оттенками розового, когда на них сквозь прорези меж листьев падал косой солнечный луч, что хотелось потереться носом или щекой об их прохладный глянец. «Красотища!», - в который раз громко подумал Ёжик и, деловито сопя, спрятал ногти в коробок из-под спичек. «Где красотища?» - совсем рядом раскатисто каркнула Ворона, взгромоздившись на ветку. «В... ввизде!», - широким жестом обводя всё вокруг, дерзко выкрикнул Ёжик, поспешно пряча под собой коробок. «А... », - протянула Ворона и, взмахнув крыльями, разочарованно убралась.

Когда опасность миновала, Ёжик слез с коробка и проверил целостность содержимого. Дюжина розовых и нежных как ушки мышонка ногтей, в целости и сохранности дружно заполняла небольшой объём. Когда Ёжик нашёл это чудо рассыпанными в густой траве возле плоского камня у дороги, его большое доброе сердце радостно ёкнуло и стало ещё больше. Рядом валялся пустой треугольный бумажный пакет из-под молока, мятая газета «Культура», яблочные огрызки и коробок из-под спичек, на котором Ёжик прочитал: «Первый в мире пилот-космонавт Юрий Алексеевич Гагарин. 12 апреля 1961. Ц. 1 коп., 75 шт. » Старясь не думать плохо о сумасшедших пришельцах, оставивших в лесу мусор, Ёжик аккуратно сгрёб ногти в коробок с космонавтом и поспешил прочь.

Добежав до своего излюбленного места уединения и раздумий под ракитовым кустом, он принялся мучительно размышлять о том, как поступить с сокровищем. «Чьё всё это?», - как мотылёк у лампы бился упорный вопрос внутри Ёжиковой головы. «И почему ногтей двенадцать? Почему не десять, не пять?». Превратившись сразу во всех игроков популярной интеллектуальной телеигры, он сумбурно перебивал самого себя, перечисляя самые невозможные версии: апостолы, стулья, месяцы, разгневанные мужчины, Геракл, поэт Блок и даже двенадцатиперстная кишка, про которую он с интересом прочёл в одном немецком справочнике, но связать чудесную находку с любым из этих воспоминаний разгорячённый мозг отказывался. К тому же Ёжик лучше всех в лесу умел пользоваться треугольными числами и методом наименьших квадратов Гаусса, но и эти умения оказались совершенно непригодными для решения загадки.

«Кто и при каких обстоятельствах потерял их? А может не потерял, а выбросил или спрятал? Зачем? Надо бы походить, поискать, поспрашивать. Вдруг кому-то они нужны невыносимее, чем мне? Вдруг кто-то тоже ходит, ищет, спрашивает... Но ведь и мне самому они нужны позарез. Я без них уже не тот «я», что был прежде. Сейчас я нормальный и счастливый Ёжик. А без них я определённо стану на двенадцать ногтей несчастнее и ненормальнее. Когда вдруг приобретаешь что-то очень хорошее, то удивляешься самому себе: а как ты вообще без этого жил? Да и жил ли?!!»

Но всё же, хоть Ёжик и успел за недолгое время прикипеть к своей удивительной находке, он готов был расстаться с нею почти без сожаления ради справедливости, если бы та вдруг дала о себе знать в виде несчастных глаз законного владельца. Ибо чувство справедливости на его внутренних весах на этот раз перевешивало чувство красоты, хотя порою случалось и наоборот. Ловким движением закинув коробок на спину и энергично вздрогнув несколько раз, чтобы тот проскользнул вглубь его игольчатой кольчуги, он решительно отправился искать возможного владельца...

«Песок обжигал подошвы. Ящерка остановилась, задрала заднюю левую лапу и смешно вывернув голову, залюбовалась свежим педикюром на растопыренных пальцах.», - Лё читала вслух, раскачиваясь на стареньком кресле-качалке и попивая из соломинки прохладный морковно-яблочный коктейль. Ху мастерил ловушку для бульбосов и внимательно слушал. Мимо них шустро пробежал ёжик с коробком спичек на спине и исчез в корнях морковного дерева ещё до того, как они успели его заметить...